|
В Екатеринбурге покончила с собой мать 9 приёмных детей. Продолжение.
"Она ходила в синяках и всё скрывала": как на самом деле жила мать 9 приёмных
детей из Медного
После самоубийства Любови Жангауловой мы поговорили с её дочерью.
Старые семейные фотографии, на которых всё хорошо и все улыбаются
После самоубийства Любови Жангауловой, которая воспитывала 9 приёмных детей, мы
договорились пообщаться со взрослой дочерью Любы и ее мужа Амана – её тоже зовут
Любовь. Хотели расспросить о маме, узнать, что так тревожило её в последнее
время. Приехали к ней утром – и онемели.
У Любы перевязаны лицо и голова. Бинты пропитались кровью. Очень похожая внешне
на маму, она с трудом подбирает слова, чтобы рассказать о произошедшем.
– Я не знаю, как об этом писать, – сказала Люба. – Но и скрывать что-то уже
смысла нет.
Накануне вечером вместе с подругой и старшей приёмной сестрой они приехали в
Медный, чтобы забрать вещи – тетради, учебники, то, что сейчас понадобилось в
детском доме.
Люба, дочь Любы – со своей мамой почти одно лицо, у неё двое своих сыновей, о
приёмных братьях и сёстрах она теперь заботится
Люба, дочь Любы – со своей мамой почти одно лицо, у неё двое своих сыновей, о
приёмных братьях и сёстрах она теперь заботится.
– Думали, Аман убежит, когда мы приедем, – рассказывает Люба. – Он и убежал, а
потом пришёл с ножом и напал на нас. Кричит: "Мне нечего терять!" Мне больше
всего досталось: раны на лице, на шее, на затылке. Мы потом кое-как его втроём
завалили – он упал между кроватью и стеной, мы сверху встали, вызвали полицию.
Он потом полиции сказал, что мы его убивать приехали, а он защищался.
– Ты написала заявление в полицию?
– Меня увезли в больницу зашивать, а Катю и Гелю (подругу и приёмную сестру. –
Прим. ред.) в полиции допрашивали. Я не хотела до последнего на него писать
заявление, думала, что вот остался он один – самое страшное наказание ему. Но
теперь понимаю, что надо. Надо с юристом договориться и идти в следственный
комитет, чтобы правильно всё составить.
– Люба, давно в семье такое было? Когда мы приезжали, Аман был таким всегда
тихим.
– Насколько мама у нас добрая, настолько папа злой. Раньше было, но знаешь,
как-то мама скрывала, а последние пять лет чересчур уже всё началось. Может,
возрастное… 63 года. У мамы сегодня день рождения был бы – 57 лет.
– Он бил её?
– Она всё время в синяках ходила, всё время. Я её просила несколько раз, полицию
вызывали, а она заявления обратно отзывала. Относилась к нему как к больному
ребёнку, жалела.
– Он обвинял её в чём-то? За что доставалось-то?
– Он думал, она во всём виновата, что денег нет, виновата, что где-то гуляет. А
знаешь, сколько дел у неё было? Я вот сейчас хожу, мамины дела доделываю, все
спрашивают – как у неё времени хватало? Возить детей, хлопотать, а сколько
бумажной волокиты всякой! А он всё недоволен, а ведь всё у него было. Несколько
раз её перевозила с детьми со всеми тюками, к себе. А она неделю поживёт – и
обратно. Корова там, хозяйство, дом.
Одна из недавних фотографий семьи, когда в ней появились новые дети
– Почему она не говорила ничего? Не развелась?
– Она не жаловалась. Стеснялась, боялась, стыдилась людей, что люди скажут. Так
воспитана, наверное.
– А детей не боялась брать, зная о жестокости мужа?
– Она думала, что вся жестокость на неё направлена, не на детей.
– Родных детей он тоже бил?
– Меня бил сильно и брата моего бил. Потом младших уже не бил. Потому что я
подросла и отвечала.
– Дети сейчас вместе все?
– Диану и Зарину (девочек, у которых папу депортировали в Узбекистан, Жангауловы
взяли год назад – Прим. ред.) забрали уже в семью. Другие дети плачут, а я
говорю: "Не надо", им хорошо, у них семья есть. Представьте, они же недавно
смерть родной мамы пережили, а теперь снова. Они как дважды сироты. А другие
дети вместе, в одной группе в детском доме. Я, пока гостевую оформляю, могу с
ними общаться. Конечно, расстроены, не понимают, почему нет мамы, Кася
спрашивает, сколько дней они ещё здесь будут. Под опеку пока не решаюсь брать
их, сил нет, да и сама ещё не оправилась от шока.
– В школу ходят?
– Завтра пойдут в школу, там рядом с детским домом школа. Озадачила всех – форму
надо. Директор пообещала, что поможет организовать, чтобы они не бросали секции
(мальчики занимаются мини-футболом, девочки – гимнастикой. – Прим. ред.). Друзья
помогают тоже, чтобы занимались они, это очень важно.
– Когда мы общались последний раз с Любовью Дюсембаевной, всего несколько недель
назад, она не была похожа на отчаявшегося человека. Про таких говорят –
семижильная. Как думаешь, что всё-таки стало последней каплей?
– В субботу (за день до смерти Любови Жангауловой. – Прим. ред.) мы пытались
вопрос решить с машиной. Машину же дарили нам несколько лет назад, и машину Аман
угробил совсем. Чинили, чинили года два. И вот в последний раз она на ходу была,
можно было продать её. Мы поехали её мыть, и опять сломалась. Мастер сказал, что
не восстановить её, но готов был сам купить. Аман упёрся и говорит: "Машина для
детей – не отдам, вези сюда, пусть здесь стоит. Будто я что-то получить хочу с
этой машины!" Может, это последней каплей стало, не знаю.
Позже в следственном отделе по Верх-Исетскому району Екатеринбурга возбудили
уголовное дело по факту гибели матери 9 приёмных детей Любови Жангауловой.
– Уголовное дело возбуждено, чтобы провести тщательную проверку всех
обстоятельств гибели женщины, – сообщили в Следственном комитете по Свердловской
области. – Дело возбуждено по признакам преступления, предусмотренного статьей
"Доведение до самоубийства". Следователи тщательно проверят информацию об
инцидентах и конфликтах, которые могли произойти между взрослыми членами семьи.
Также в следственном комитете проверят, как с этой семьей работали органы
профилактики, какими были условия, в которых воспитывали несовершеннолетних.
Следствие намерено допросить как членов семьи, так и их знакомых, а также
должностных лиц органов системы профилактики, проанализировать всю необходимую
документацию.
Расследование уголовного дела находится на контроле руководства следственного
управления СК России по Свердловской области.
Источник:
www.e1.ru
На этапе предварительного следствия выявилось два обстоятельства,
которые разрушают фабулу родственников суицидницы:
1. Для какой цели пришли родственницы в дом к подозреваемому, когда
заявленную цель можно было осуществить иным способом, тем более, зная, что
подозреваемый якобы агрессивный. Из чего делается вывод, что реальная цель
была выяснить отношения с подозреваемым, возможно и с угрозами для его
здоровья и жизни.
2. Не кладется и версия про домашнее тиранство со стороны
подозреваемого, т.к. игнорирует контролирующую функцию органов опеки и
попечительства - это, что, получается, что органы опеки раздавали детей
направо и налево всем кому ни попадя - ведь если бы были заявления в
полицию о домашнем насилии, даже которые забирались бы заявителем, то
такая семья призналась бы неблагополучной.
Вывод: в данном случае имеет место очередное нарушение
прав мужчины, который в своей семье даже не имеет статуса - у него даже
будучи в
браке, ведущего с женщиной совместное хозяйство, осуществляющего заботу
о детях как бы и нет ни семьи, ни
хозяйства... он все время существует как муж и отец лишь
условно и лишь до тех пор пока за него поручается женщина.
Отношение общества к мужчине
определяется шаблоном: "После смерти жены/матери мужчина/муж является
лишним и ненужным - если его не устранить, то он будет потреблять ресурс,
который предназначен уже не ему, т.е. он будет "красть" то, что уже не является по
праву его". В данном случае после смерти жены и отлучения от детей
его личное имущество (дом и хозяйство) согласно данному шаблону уже принадлежит
не ему, а автоматически переходит тем родственникам, у которых есть женщины
и дети - вот родственницы суицидницы и явились "забрать своё", и это
вовсе не
тетрадки и учебники детей, тем более, опека уже все личные вещи детей
забрала.
ДППМ данный шаблон называет "по совести".
Также на тему "Шаблоны и стереотипы."
|
|